Н. был свидетелем неприятной сцены. Однажды, возвращаясь ночью из гостей, он шел пешком вдоль трамвайных путей: трамваи уже не ходили. Пройдя пару кварталов, он услышал шум из неосвещенной части бульвара. Можно было различить две тени, пинавшие что-то у себя под ногами. Н. ускорил шаг. Пройдя какое-то расстояние, он повернул обратно, в душе, впрочем, надеясь, что может все как-то разрешится без его участия. Увы, те двое все еще были там, только теперь они что-то делали руками, согнулись над черным пятном. Достав на всякий случай мобильный телефон, Н. приблизился. Двое заметили его, и неспеша двинулись навстречу. Ноги сами понесли Н. прочь.
В этот момент откуда ни возьмись заголосила баба. Двое замерли на мгновение, оценивая ситуацию, и проворно скрылись в темноте.
Полгода спустя Н. купил в стекляшке у метро банку охотничьего салата, половинку черного и расположился на лавочке перекусить. Это была середина дня, было сухо и ясно, мимо проходили дети и взрослые, благожелательно улыбаясь. Немолодой плохо одетый мужчина присел рядом, косясь на Н. (хорошо одетые в нашем районе редкость).
Н. продолжает есть, косясь, в свою очередь на мужчину.
- Вот я и нашел тебя, - произносит, наконец, мужчина. Н. откладывает в сторону хлеб и салат.
- Да-да, тот самый.
- Тот самый кто? - спрашивает Н. на всякий случай.
- Тот самый. Кого ты оставил подыхать там, у автостоянки, в пяти минутах отсюда. Помнишь?
- Да, помню.
- Еще б ты не помнил. Это кем надо быть, чтоб еще и не помнить. Ну надо же, нашел все-таки.
- Зачем?
- А в глаза помотреть. Как вышел из больницы, так прям вдруг захотелось в глаза тебе посмотреть. Да так захотелось! Не могу тебе передать. Я, знаешь, дежурю у метро каждый день - тебя караулю. Думаю, раз он тогда среди ночи шел, наверно и живет где-то здесь поблизости. Мне-то теперь делать нечего, не работаю я.
И нашел. Вот ведь как.
- Я испугался тогда. У них что-то было в руках.
- А я понимаю. Конечно, страшно. А мне, знаешь, как было страшно? Но можно было закричать. По телефону в милицию позвонить.
- Да, у меня и телефон был. Прости, если сможешь.
- А ты б смог? Как звать-то тебя?
- Н.
- Н. А я вот Валера. Надо же, нашел. Ты под фонарем тогда шагал. Моя последняя надежда. Бысто так шагал. Мимо. Я твое лицо из миллиона узнаю.
- Я рад, что ты жив, Валера.
- А я как рад! Повезло мне. Жена возвращалась в это время из смены. Спугнула их.
- Так это твоя жена была? Молодец. Повезло тебе с женой.
- Да уж. А то б так и лежал. Ни один бы не подошел. Факт. Я, может, и сам бы не подошел. Ну, отмудохали хача, разборки свои. Или там вьетнамцы из общежития. Знаешь общежитие за овощным? Я, кстати, русский.
- Да я вижу.
- А жена, кстати, армянка. Надо же.
Н. не понял, к чему относилось "надо же": то ли к жене, то ли к Н., то ли к жизни как таковой.
- Может, я могу помочь чем-то? - спросил Н.
Валера не ответил.
- Знаешь, ты мне снишься с тех пор. То есть не ты, а шум в кустах за стоянкой, и эти двое. Просыпаюсь в холодном поту. А кто они были?
Валера махнул рукой. - Не нашли. Да и не искал никто.
- Понятно. Да, повезло тебе. Я правда рад, что ты жив.
Валера сидел понуро, плечи вперед. Кисти его рук, заметил Н., мелко тряслись.
- Ты говорил, ты можешь помочь, - промямлил Валера.
- Конечно! Может, тебе... нужны деньги? На лечение.
Валера заерзал на лавке.
- Да, лекарства дорогие сейчас. Таких лекарств На мою пенсию, сам понимаешь. Таких лекарств навыписывали... не веришь? - Валера сунул руку в протертый карман. - Я даже названий-то таких не слышал никогда.
- Так я схожу домой, принесу тебе деньги. Я же недалеко здесь.
- Да нет, куда ты пойдешь. Погоди. Ты эта... дай сколько есть, а?
Н. дал две сотенные. Валера молча смотрел, как Н. выгребает мелочь.
Прости, - повторил Н., поднимаясь. Валера тоже встал.
- Он, кстати, умер, - сказал Валера. - В больнице.
- Кто умер?
- Ну тот, которого ты оставил подыхать.
- А ты кто? - не понял Н.
- А я как ты, мимо шел. Не знаю, как ты меня тогда не заметил. Я направо повернул, а ты дальше пошел. А Сергей помер, царствие небесное, проводили его. Сосед мой по подъезду оказался. Русский, кстати. А жена - армянка. Уехала к своим.
- Вот, значит, как.
- Ну да. Иду себе, смотрю, лицо знакомое. Думаю, где ж я тебя видел? И вспомнил. Ну да ладно. Пошел я. А за денюшки спасибо... Ну, бывай, мразь, - улыбнулся Валера, - глядишь, свидемся еще.
- Я - мразь? - не понял Н.
- Ну да, ты - удивился Валера. Он приволакивал левую ногу при ходьбе.
- А ты? Ты - мразь? - кинул вопрос в спину.
Остановился.
- Я - нет, - серьезно ответил он и поковылял дальше к метро.
Еще Н. снилось, что он - кусок сала в бумажке. Он лежит на полке в холодильнике. Справа от него - майонез Скит, слева - банка кукурузы Бондюэль с открытой зазубренной крышкой. В камере холодильника +5, но Н. не холодно.
Теплые пальцы хозяйки извлекают его из холодильника. "СальцА б, хозяка, к водочке" - доносится из гостиной пожелание пьяного гостя. "Уже!" - обманывает хозяйка. Н. любит ее. Она отворачивает бумажку. Нож врезается в тело Н.
Больно, но терпимо. Хозяйка отрезает ломти от тела Н. Боль с кажодым разом все слабей. И бледней сознание.
Потом снилась та же скамеечка, на том же бульваре. Но только на этот раз Н. - бывший пострадавший. Немолодой плохо одетый мужчина перекусывает рядом на лавочке.
- Вот я и нашел тебя, - говорит Н.
Мужчина смотрит на него мутными глазами с грязно-серой радужкой.
- Да-да. Тот самый. Кого ты оставил подыхать там, на бульваре за стоянкой. Я нашел тебя.
- Зачем? - спрашивает мужчина.
- Я должен сказать тебе одну вещь.
Н. понижает голос. Мужчина склоняется ухом к его рту.
Н. берет мужчину за волосы левой рукой, вытягивая правой ложку из внутреннего кармана. Остро заточенный черенок ее со сладким хрустом входит в шею мужчины.